6. Жизнь и смерть в мире безмолвия

В состав океанического планктона входят микроскопические растения и животные, подобные изображенным здесь цепочкам прозрачных диатомей и похожей на якорь динофлагелляты (в нижнем правом углу).

В сумеречных просторах населенного рыбами подводного мира борьба за основные жизненные блага не менее упорна, чем среди обитателей суши. В каждом пруду или озере, в каждой лужице полосы приливов обитает своя мелкая живность, питаясь растениями и придонным планктоном. Это богатые кормовые угодья, обильно насыщенные кислородом благодаря фотосинтезу растений, с достаточным количеством солнечного света и жизненного пространства, с песком, илом, растительностью и камнями, где всегда можно найти пищу и укрытие.

Мелкие водоемы - это как бы окно, сквозь которое человек может наблюдать подводное сообщество рыб, беспозвоночных и растений, живущих в тесной близости и часто друг на друге и ведущих непрестанную безмолвную войну - друзья и недруги, охотники и жертвы. Какова же структура этого сообщества? Как живут его отдельные представители?

Подобно прочим животным, рыбы вступают в разнообразные отношения друг с другом и с иными подводными обитателями. Отношения эти могут быть случайными, а могут быть глубокими и тесными. В море легко найти разные типы взаимоотношений между животными, вплоть до таких, где один партнер живет целиком за счет другого и иначе существовать не может.

Некоторые рыбы заключают союз с неодушевленными предметами. В теплых водах Северной Атлантики живет каменный окунь-красивая крупная рыба, которая заключила подобный союз с плавающими на поверхности моря предметами. Обычно она прячется под каким-нибудь бревном или бочкой из-под горючего. Эта любопытная привычка определила английское название рыбы . Рыбаки, зная эту ее привычку и ее превосходное мясо, стараются не проглядеть плавающих обломков и проверяют, не притаилась ли под ними рыба. Рыба, конечно, не испытывает пылких чувств к какому-нибудь бревну, она просто объедает наросших на нем моллюсков и рачков.

Наиболее очевидные отношения между двумя животными -отношения охотника и жертвы. Эти отношения характерны и для самых мелких рыб, которые, кстати, наиболее многочисленны. Охотники, поедающие зоопланктон и других мелких животных, служат добычей для более крупных и менее многочисленных рыб. Сельди, сардины и анчоусы в океане, лещи в озерах-все они становятся жертвой более крупных рыб, таких, как скумбрия, луфарь и каменный окунь, а на тех в свою очередь охотятся еще более крупные хищники вроде щук и акул. Эти взаимоотношения, прямые и решающие на всех уровнях, возникающие внезапно и быстро заканчивающиеся, основа жизни -и смерти -в подводном мире.

Существует, конечно, много других, менее драматических отношений как между самими рыбами, так и между рыбами и иными водными организмами. Бывают очень непрочные и случайные содружества, когда один партнер оказывается просто в общем укрытии с другим или извлекает какую-то выгоду для себя, а сам взамен не приносит ни явной пользы, ни явного вреда. Такой тип взаимоотношений называется комменсализмом, что означает «сидеть за одним столом».

Обитающий у восточного побережья Соединенных Штатов Америки маленький бычок находит убежище в пустых раковинах устриц. Однажды такая рыбка длиной в два сантиметра была найдена в мантийной полости живой устрицы. Очевидно, это было случайное объединение, но, как ни странно, устрица не испытывала никаких неудобств. Другие бычки поселяются в жаберной полости рыб, а еще один вид достиг высшей степени приспособленности -эта слепая рыба живет в норке похожего на креветку ракообразного, который целиком обеспечивает ей и кров и пищу. К жизни в мантийной полости крупного морского брюхоногого моллюска приспособилась и рыба-кардинал из семейства агоновых. Молодь разных рыб находит себе приют в раковинах устриц, гребешков и других, двустворчатых моллюсков.

Воистину «за одним столом» с акулами «сидят» лоцманы. Эта голубая рыбка длиной около тридцати сантиметров с темными полосками по бокам плавает рядом с акулой, немного ниже и чуть позади ее головы, с необыкновенной точностью повторяя движения огромного хищника. Лоцманов знали еще древние греки и римляне, и долгое время считалось, что они наводят акул на добычу. Однако это неверно. Они просто кормятся остатками от акульих трапез. Неверно также и представление о том, что лоцманы привязываются к какой-нибудь определенной акуле. Наоборот, если из нескольких акул одна что-нибудь ест, лоцманы бросают остальных и плывут к ней. Что же касается самой акулы, то никакой видимой пользы из этих взаимоотношений с лоцманом она не получает, а просто терпит его присутствие.

Довольно сходны отношения акул и с другим их спутником - прилипало, только в отличие от лоцмана прилипало прикрепляется к телу акулы и передвигается вместе с нею. В тропических водах обитает около десяти видов разных прилипал размером от десятка сантиметров до метра. На голове у этих рыб есть специальная присоска, которая развилась из переднего спинного плавника. Она имеет вид удлиненного овального диска с рядом (от 13 до 25 штук) поперечных V-образных пластинок, расположенных наподобие планок жалюзи. Прилипало может присосаться к любой плоской поверхности, приложившись к ней своим диском и поднимая поперечные пластинки, чтобы создался вакуум. Это настолько мощный и надежный присасывательный аппарат, что жители некоторых островов Тихого океана используют прилипал для ловли морских черепах, забра-сь'тая рыбу в воду на веревке, а когда она прикрепится к черепахе, вытаскивают их обоих. Чтобы отцепить прилипало, надо потянуть его вперед, если же тянуть вбок или назад, пластинки поднимутся еще больше и увеличат вакуум.

Когда акула поедает свою добычу, прилипало открепляется от нее и сам промышляет себе корм, а наевшись, снова возвращается к той или иной акуле. Когда пойманную акулу вытаскивают из воды, приставшие прилипалы соскальзывают с нее и прикрепляются к корпусу судна или ищут себе другую акулу. Прилипалы могут присасываться не только к акулам, иногда их находили во рту или жаберной полости гигантской луны-рыбы и марлинов.

Как уже говорилось, некоторые молодые рыбки живут в сообществе с медузами, и среди них европейская мерлуза, пикша и большой каранкс, которые часто укрываются под колоколом медуз (Нужно сказать, что молодь многих рыб живет под куполами медуз. Интересно, что мальки некоторых рыб из семейства строматеевых, ведущие подобный образ жизни, по мере роста переходят от комменсализма с медузами к эктопаразитизму, поедая часть щупалец, а затем и к хищничеству, поедая самих медуз.. )Один из родственников большого каранкса живет в сообществе с физалией. Эта крупная сифонофора плавает на поверхности моря, раскинув под водой свои очень длинные щупальца, словно тонкую, почти невидимую сеть длиной до 30 метров. От ожогов ее щупалец человек может потерять сознание, но маленькая рыбка снует между ними без всякого для себя вреда. И все же сожительство это не совсем безопасно: если рыбка ненароком слишком резко заденет щупальца, физалия может парализовать ее своими стрекательными капсулами и проглотить. Вероятно, в данном случае хозяин не столько терпит своих жильцов, сколько не замечает их присутствия.

Еще более необычные и близкие отношения установились между ярко окрашенными полосатыми рыбами-барышнями, или амфиприонами, живущими среди коралловых рифов, и большими жгучими актиниями, бледными, обманчиво вялыми на вид созданиями до метра в диаметре с клубком щупалец, усеянных стрекательными капсулами. Они не образуют круглой розетки, как те актинии, которые встречаются в приливной полосе, а имеют скорее неправильные очертания и заполняют своим телом расщелины и неровности коралловых рифов. Почти у каждой актинии в гуще ее ядовитых щупалец проживает три-четыре амфиприона и даже больше. Временами они совершают стремительные вылазки в поисках корма, но неизменно возвращаются под надежную защиту хозяина. Каждая рыбка знает свою актинию и всегда возвращается именно к ней. Порой самец и самка живут здесь даже одним домом, выводят своих малышей, которых ревностно охраняет отец, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы отправиться на поиски собственной актинии. И, что самое удивительное, актиния как будто безошибочно узнает своих постояльцев - и убивает не только всех прочих рыб, которые запутываются в ее жгучих щупальцах, но и любого другого амфиприона. Каким образом актиния узнает своих «квартирантов» и как она привыкает к своим рыбам-барышням, этого никто не знает.

Прежде считалось, что актинии от такого содружества нет никакого проку, но, судя по недавним наблюдениям, амфиприоны не только доставляют корм актиниям, возвращаясь из своих вылазок, но и служат приманкой для всякого рода рыб, которых они завлекают в гущу роковых щупалец. Если это так, то перед нами случай мутуализма, когда один партнер (рыба) получает защиту, а другой (актиния) - корм. Но, может быть, их симбиоз заходит даже дальше и включает другой вид услуг: возможно, что актиния очищает кожу амфиприонов от мелких ракообразных и грибков. Во всяком случае, можно видеть, как амфиприоны, проплывая сквозь щупальца, поворачиваются то на один бок, то на другой и трутся о них прямо-таки как ласковые котята, ждущие, чтобы их почесали.

А то, что такого рода услуги среди рыб существуют, было установлено вполне определенно. Занимавшийся подводными съемками Конрад Лимбаф одним из первых наблюдал это явление и сделал вывод, что между некоторыми видами рыб существуют вполне четкие отношения «чистильщиков» и «клиентов». Рыбы довольно восприимчивы к заражению паразитами и грибками и особенно страдают в тех случаях, когда они попадают на поврежденную кожу. Небольшая ранка легко становится очагом бактериальных инфекций. Когда это случается, рыбы специально ищут других рыб, которые могут их почистить - выщипать паразитов и омертвевшую ткань из ран.

Такие взаимоотношения более известны среди наземных животных. Маленькая белая цапля опускается на спину индийского буйвола и своим острым клювом вытаскивает из него клещей, а рассказ о египетском зуйке, который чистит зубы крокодилу на нильских берегах, повторяется со времен Геродота. Уильям Биб видел на Галапагосских островах, как крабы извлекают клещей из кожи морской игуаны. У берегов Гаити ему также приходилось наблюдать, как рыбы из семейства губановых чистили рыб-попугаев, а впоследствии и многие другие исследователи подтвердили, что такие же чистильщики, как среди птиц и зверей, существуют и под водой.

Число видов рыб, которые постоянно чистят других, поразительно велико не только в тропиках, но и в водах умеренного пояса. Было зарегистрировано по крайней мере 26 видов рыб, которые превратили подобную обработку в свою, так сказать, основную профессию (роль чистильщиков исполняет также примерно шесть видов креветок, один вид птиц, один вид крабов и один вид червей). Среди самых усердных чистильщиков - семейство губановых, но и лоцманы очищают морских дьяволов, а тропическую рыбу-ангела из семейства щетинозубых на побережьях Мексики за подобную деятельность даже называют «парикмахером». Рыба-бабочка (Не следует смешивать с пресноводной рыбой-бабочкой (Pantodon buchholtzi), обитающей в Западной Африке.) и неоновый бычок -тоже хорошо известные чистильщики; некоторые мелкие губаны забираются в рот своему пациенту, обрабатывают ему зубы и залезают прямо в глотку, пока пациент не покажет, щелкнув несколько раз челюстями, что он удовлетворен.

КТО КОГО ПОЕДАЕТ В МОРЕ. Типичная цепь питания состоит из пяти звеньев, она начинается миллионами микроскопических растительных организмов и кончается сравнительно небольшим числом таких крупных хищников, как акулы. Первое звено - фитопланктон, преобразующий солнечную энергию в процессе фотосинтеза в органические соединения и таким образом обеспечивающий пищей всех обитателей моря. Эти одноклеточные водоросли служат кормом зоопланктону - мелким животным (главным образом ракообразным), которых в свою очередь потребляют сельдь и другие мелкие рыбы. Крупные хищные рыбы, как треска, поедают сельдь и сами становятся добычей еще более крупных рыб, например сельдевой акулы. На этом цепь обрывается, так как у акул нет естественных врагов, кроме человека.

В водах умеренного пояса чистильщики не столь ярко расцвечены, и эти отношения в целом не так четко выражены, как в тропиках. Выполняя свои обязанности, чистильщик подвергается большому риску и довольно часто, закончив работу, обнаруживает вдруг, что клиент его голоден. Но иногда бывает и так: клиент оказывается одураченным плотоядной рыбой, прикинувшейся чистильщиком. В Индийском океане, например, небольшая морская собачка-аспидонт, очень сходная по внешнему виду с губаном-чистильщиком, всячески старается привлечь внимание клиента - и тут же вгрызается в свою несчастную жертву со свирепостью настоящей барракуды.

Яркая окраска и бросающийся в глаза рисунок тропических рыб-чистильщиков служит, несомненно, рекламой их профессии, но у них есть и другие способы заявить о себе клиенту. Увидев поблизости подходящую кандидатуру, они выплывают ей навстречу и устраивают представление, не уступающее по живости брачному танцу. Стремительно носятся вокруг рыбы, подталкивают и пощипывают ее, бьют хвостом и плавниками, отступают и подплывают снова, пока не сумеют ее «уговорить». Рыба-клиент как бы теряет сознание, безжизненно опрокидывается на бок, обычно под определенным углом, ложится кверху брюхом или зависает вниз головой. И тогда чистильщик принимается за дело: методически осматривает тело клиента сверху донизу, выщипывает мелких рачков и осторожно обгрызает пораженные места. Если ему нужно заглянуть под плавник, слишком прижатый к боку клиента, он будет тихонько подталкивать его, пока плавник не поднимется. Таким же образом он проникает под жаберные крышки, обследует губы и зубы, склоняя клиента открыть рот, чтобы забраться туда.

Делает свое дело чистильщик очень основательно, и иногда клиент, видимо, помогает ему, меняя окраску, чтобы показать больные или пораженные места. В Индийском океане есть одна рыба, которая в этих случаях из почти черной становится голубой, а другая просто сильно бледнеет. Один вид симфизодонов, особенно поражаемый грибковыми заболеваниями, становится почти черным, так что ясно обозначается белый налет.

Обычно тропический чистильщик занимается своим делом на определенном месте, которое становится хорошо известным во всей округе - заметный камень или коралл, пятно светлого песка, подводный выступ, мимо которого может проплывать множество рыб. Около таких мест часто собирается настоящая толпа клиентов, терпеливо ждущих, чтобы их избавили от зуда и боли. Лимбаф насчитал однажды 300 рыб, обработанных одним чистильщиком за шесть часов, и отметил, что многие возвращались для дополнительной обработки пораженных мест. Он отметил также, что, кроме местного рыбьего населения, желающего пройти обработку, к чистильщику попадают и пелагические рыбы из открытого моря, в том числе крупный черный каменный окунь и даже еще более крупная луна-рыба.

В другой раз, желая узнать, как отзовется на рыбьем населении отсутствие чистильщиков, Лимбаф решил удалить всех таких рыб с участка у Багамских островов, где он вел свои наблюдения. Результат был поразительный. Всего лишь через несколько дней количество многочисленных здесь прежде рыб заметно сократилось, через две недели рыбы исчезли почти совсем, а те, что остались, имели жалкий вид. У многих из них были открытые раны, грибковые поражения, изодранные плавники и другие признаки болезненного состояния.

ПОСТОЯННЫЙ ПАССАЖИР. Карликовый самец глубоководного удильщика (он в сто раз меньше полуметровой или метровой самки) проводит всю жизнь в паразитическом блаженстве - его челюсти слиты с кожными тканями самки. В обмен за питание, которое самец получает из кровотока самки, он выполняет роль живого мешка со спермой и всегда наготове, чтобы оплодотворить икру.

Почему многие клиенты не съедают своих чистильщиков? Вопрос этот еще ждет своего разрешения и интересных экспериментов. Возможно, такое поведение выработалось в процессе естественного отбора, так же как и приспособленные для снимания паразитов и зондирования ран челюсти и зубы чистильщиков. В тропиках, где эти отношения получили такое высокое развитие, чистильщики, несомненно, пользуются правом неприкосновенности. Лимбаф, проводивший исследования калифорнийских губанов Halichoerus semicinctus, отметил, что в желудках этих рыб он никогда не находил их излюбленного чистильщика, мелкого губана, известного под названием сеньориты, хотя по величине этот губан такой же, как и другие рыбы, за которыми обычно охотятся его клиенты.

Самые тесные, но не обоюдоприятные взаимоотношения характерны для паразитизма, когда одно животное обитает внутри или на поверхности тела другого и получает от этого все блага во вред другому. Отношения между паразитом и его хозяином могут дойти до такой крайности, что паразит почти полностью дегенерирует, утрачивая все независимые функции, кроме одной -размножения, и даже врастает в тело хозяина. Хозяин, со своей стороны, может бы :ь так истощен и изнурен нежелательным гостем, что теряет все жизненные силы и погибает. В сравнении с общим числом видов количество паразитических рыб не очень велико, но среди них есть довольно любопытные примеры. Промежуточную форму паразитизма представляют взаимоотношения одного из видов карапуса и голотурии похожей на сардельку родственницы морской звезды. У этой небольшой рыбки, обитательницы тропических побережий, узкое прозрачное тело длиной до 20 - 22 сантиметров, с тонким заостренным хвостом. Она ловко забирается хвостом вперед через заднепроходное отверстие голотурии и находит в ее кишечнике не только убежище, но и кое-какую пищу. Есть и другие виды карапусов, которые живут в устрицах. Однако устрицы выражают иногда протест, захлопывают раковину и покрывают незваного гостя своим секретом, навсегда замуровывая его в слое перламутра. Отсюда и английское название этих рыб - жемчужные рыбы.

Большинство настоящих паразитических рыб причиняют своему хозяину огромный вред. Это своего рода хищники, с той только разницей, что они не убивают жертву сразу. Миноги выдирают мясо и сосут кровь рыб, к которым они прикрепляются. Один из сомиков-кандиру, обитающих в реках Южной Америки, живет в жаберных полостях более крупных сомов. У этого сомика, длиной не более пяти-семи сантиметров, острые зубы и острые шипы на жаберных крышках, которыми он разрывает тело хозяина, питаясь его плотью. Другой кандиру проникает в мочеиспускательный канал купающихся людей. Там рыба начинает задыхаться и в своих конвульсиях поднимает шипы на жаберных крышках, что причиняет жертве невыносимую боль, поэтому ее страшится все местное население. Удалять рыб приходится оперативным путем.

Но если рыбы и не часто ведут паразитический образ жизни, сами они неизбежно становятся хозяевами многочисленных паразитирующих на них организмов. Как и у большинства других животных, паразиты живут у них в кишечнике, сердце, печени, мышечной ткани, в крови. Среди них много плоских червей, сходных с печеночной двуусткой, живущей в печени овцы (они поражают пищеварительный тракт и кровеносные сосуды рыбы), а также ленточных и круглых червей и сосальщиков. Один из самых необычных постояльцев рыб -маленький, похожий на червя паразит, который развивается каким-то образом в икринках русского осетра, когда они находятся еще в яичниках. При выклеве личинок он выходит на свободу и ведет самостоятельный образ жизни.

ЧЕСТНЫЙ ОБМЕН. Между губаном и барракудой существуют выгодные для обоих отношения, называемые мутуализмом. Губан бесстрашно плавает среди острых, как кинжалы, зубов барракуды, помогая ей избавляться от паразитов и уничтожая бактериальные налеты у нее во рту.

Вдобавок к внутренним паразитам рыб изводят еще и наружные, называемые рыбьими вшами. Это крошечные ракообразные, в личиночной стадии очень сходные с личинками планктонных ракообразных. Во взрослом состоянии одни рыбьи вши прикрепляются круглыми присосками к поверхности тела рыбы и могут в какой-то мере передвигаться по нему, другие закрепляются навсегда, утрачивают ножки и становятся больше похожими на червей, чем на ракообразных. Третьи впиваются, словно клещ (головой с тремя крючьями), в тело своего хозяина. На ранних стадиях развития на рыбах паразитируют также разные пресноводные двустворчатые моллюски. Они прикрепляются к плавникам, жаберным лепесткам и используют рыб для передвижения, пока не достигнут половозрелости. Тогда они отрываются и падают на дно.

Все эти взаимоотношения, от случайного соседства до паразитизма и просто хищничества, связаны прежде всего с пищей и безопасностью особи. Но в мире рыб есть еще другие объединения - связанные с коллективной безопасностью. Они возникают между особями одного вида.

В самых общих чертах среди рыб можно выделить четыре ступени общественного поведения. Прежде всего существуют одиночные рыбы. Затем идут скопления, в которых рыбы распределяются произвольно, беспорядочной массой, подобно треске на ее кормовых угодьях. Потом следуют стаи, или косяки, в которых рыбы выстраиваются в строгом порядке на определенном расстоянии одна от другой, что обеспечивает им достаточный простор для плавательных движений. И наконец, стаи, где рыбы собраны такой густой плотной массой, что их тела соприкасаются.

Хотя для каждого вида рыб характерна своя особая форма общественного поведения, в любом из них можно наблюдать в зависимости от обстоятельств и внутренних факторов не один образец организованного поведения. Одиночная рыба может просто временно потерять визуальный или иной контакт со своими товарищами. Такая особь предпочтет скорее присоединиться к стае рыб другого вида, чем оставаться одной. При скоплениях, которые обычно образуются в местах откорма или нереста, наверное, важно, чтобы рыбы находились в пределах видимости или слышимости одна от другой, и действительно, рыбы, для которых характерны подобные скопления, издают довольно сильные звуки. Объединение в стаи чаще всего наблюдается среди пелагических рыб, особенно у сельди и ее родственников. Здесь устойчивость стаи, возможно, зависит от визуального контакта: по ночам стаи обычно распадаются, а с наступлением дня опять восстанавливаются. Важную роль может также играть система боковой линии, особенно в тех случаях, когда стаи сохраняются и ночью. Сельди, если их держать в искусственном водоеме, образуют стаю только при дневном свете, с наступлением темноты она распадается, но в море сельди собираются стаями как в дневное, так и в ночное время.

Большая стая ведет себя так, словно это единый организм. Построена она удивительно правильно, примерно с одним и тем же числом рыб, плывущих в каждом из ее трех измерений: впереди, рядом и друг над другом. Приближаясь к поверхности или на мелководьях стая распределяется в один слой. В косяке анчоусов, свободно плывущем в толще воды, внизу обычно более крупные рыбы, вверху помельче. Существуют четкие предельные размеры рыб в большой стае - в косяке сельдей, например, разница в предельных размерах составляет приблизительно 50%, то есть размеры рыб могут отклоняться не более чем в полтора раза от средней величины для всего косяка. Рыбы крупнее или мельче предельных размеров отсеиваются и образуют-собственные стаи. Иногда крупные стаи дробятся или мелкие сливаются в более крупные.

Хотя групповая безопасность и была, вероятно, первопричиной образования стай, реакция разных рыб на опасность проявляется по-разному. Сельди собираются в стаю непосредственно перед надвигающейся опасностью, а анчоусы при нападении хищников сбиваются так плотно, что образуют компактный шар. Зато тропическая скумбрия при виде сетей бросается в разные стороны и уходит на глубину.

Другое любопытное явление в стайном поведении рыб - это образование «карусели», или колеса, в котором тысячи рыб кружатся в бесконечном хороводе. Возможно, это происходит в тех случаях, когда слишком много рыб скапливается на ограниченном пространстве, в небольшом озере или на мелководье. У восточных берегов Африки, неподалеку от Занзибарской гавани, лежат на морском дне обломки затонувшего корабля, и в его крепком стальном корпусе образовалось глубокое продолговатое озерко чистой воды. Тысячи кефалей крутятся в нем бесконечной плотной каруселью, и только когда приближаются рыболовные сети, хоровод распадается, но потом, едва сети поднимут, рыбы снова начинают свое бесконечное кружение.

Какую роль в образовании и передвижении стаи играет звук, еще предстоит выяснить. Очень многие рыбы, и среди них особенно выделяются некоторые гигантские каменные окуни, издают внятные звуки, которые вполне могут быть опознавательными сигналами. Еще большее число рыб издает звуки, невоспринимаемые человеческим ухом. Это звуки очень низкой частоты, но их можно уловить и усилить особыми чувствительными приборами. Человеческое ухо воспринимает их как звук льющейся воды. Не исключена возможность, что возникают эти звуки при работе мышц и опорного скелета рыбы. Появляются они главным образом в то время, когда стая активна, стремительно движется к определенной цели или меняет направление, и отсутствуют в пору бездействия или отдыха рыб.

Сотрудники Бермудской биологической станции обнаружили, что стаю анчоусов или ставрид можно заставить изменитьнаправление, если проигрывать под водой эти «льющиеся» звуки. Когда рядом со стаей неожиданно издавали громкий звук, наиболее близкие к его источнику рыбы заметно вздрагивали и отступали. Эта реакция на звук охватывала всю стаю, но, видимо, передавалась от рыбы к рыбе, воспринимающей движения ближайшего соседа, а не посредством звуковых волн. Звуки, производимые над водой, не имели видимого эффекта, так же как и движения, которые могли бы вызвать беспокойство, например размахивание руками. Но стоило вверху закачаться лодке, стая немедленно меняла направление, реагируя на вызванные качкой волны.

Подобные же эксперименты, определяющие роль зрения, показали, что ослепленная рыба не может плыть вместе с медленно передвигающейся стаей, но сразу же занимает свое место в стае, как только повышается скорость движения,- возможно, тут начинает действовать система боковой линии. Рыба, ослепленная на один глаз, не может пристроиться к стае своим слепым боком, но с той стороны, где у нее здоровый глаз, плывет нормально.

Продолжая исследования по выявлению роли зрения у рыб, сотрудники Шотландской научно-исследовательской станции в Абердине опускали в бассейн с сельдями вставную раму с сеткой из капроновых нитей. Обычно рыбы плавали в бассейне по кругу, делая полный оборот за 30 секунд, а когда в бассейн помещали этот сетчатый барьер, стая останавливалась с одной его стороны. Если какая-нибудь рыба случайно проскальзывала сквозь барьер, она всегда возвращалась обратно к стае, хотя сквозь преграду можно было проникнуть, только приблизившись к ней почти под прямым углом. Ясно, что рыба предпочитала безопасность в стае одиночному плаванию, хотя для присоединения к остальным ей надо было сделать особое усилие, чтобы проникнуть сквозь сетку. Кроме того, яркие капроновые нити оказывались более действенной преградой, чем окрашенные под цвет стенок бассейна, а это значит, что в преодолении стаей препятствия зрение играет важную роль.

Образовавшиеся стаи, по-видимому, не имеют вожака или группы вожаков. Часто рыбы, плывущие впереди, начинают отставать, а их место занимают другие из соседних рядов, когда же стая меняет направление, рыбы с фланга оказываются впереди, а передний край становится флангом. Этот маневр, производимый даже огромной стаей в миллион рыб, выполняется с такой точностью, что наблюдателю, смотрящему на все это сверху, кажется, будто это единое амебовидное существо перемещается в воде в ровном волнообразном движении, а не тысячи отдельных особей. Можно подумать, что в стае действует какая-то центральная система управления.

Разумеется, в массе из сотен тысяч рыб не может быть такого центра, и однако остается нерешенным вопрос: каким же образом рыбы это делают? Где-то в их жизни существовал, должно быть, какой-то фактор, какая-то стадия их развития, которая объясняет тайну такого высокоорганизованного общественного поведения, но где и что это такое?

Сотрудница Американского музея естественной истории в Нью-Йорке биолог Эвелин Шоу, добиваясь ответа на эти вопросы, обратилась в своих опытах к самому началу жизни рыбы. Наблюдения над двумя видами атеринок, небольших стайных рыбок, водящихся в изобилии у берегов Новой Англии, показали, что объединение в стаи начинается в то время, когда молодь, появившаяся на свет в виде личинок в четыре с половиной миллиметра, достигнет длины 11 - 12 миллиметров. Но начинается ли этот процесс сразу или развивается постепенно, она решить не могла, поэтому перенесла свои опыты в лабораторию и получила интересные результаты.

Работая с атеринками, выклюнувшимися из икры в бассейне, она обнаружила, что образование стаек происходит постепенно. На первой стадии выклюнувшиеся малыши подплывают друг к другу примерно на расстояние пяти миллиметров и затем бросаются в разные стороны. Когда рыбки достигнут восьми-девяти миллиметров, им случается поплавать вместе секунду-другую, если они встретились головой к хвосту, то есть следуя одна за другой. Если же они сходятся голова к голове, то тут же разбегаются как бы в испуге. Вскоре, однако, сближение головой к хвосту становится преобладающим и рыбки плавают вместе или параллельным курсом секунд пять-десять.

Первые признаки стайности появляются в то время, когда атеринки достигнут 10 - 10,5 миллиметра в длину, и с этой поры устанавливается определенный характер поведения. Одна рыбка приближается к хвосту другой, и обе производят ряд быстрых колебательных движений всем телом, а затем плывут или друг за» другом, или рядом, сохраняя строй целую минуту. Иногда к ним присоединяется еще одна рыбка, и они уже образуют некое подобие стайки. При длине 11 - 12 миллиметров в построении могут участвовать до десятка малышей, а когда их длина достигнет 14 миллиметров, они уже плавают стайкой постоянно и согласованность их движений возрастает.

Таким образом было установлено, что стайность у рыб развивается постепенно, а не появляется неожиданно и необъяснимо. Остается, однако, еще один вопрос: нуждаются ли рыбы друг в друге? Стали бы они плавать вместе, если бы росли каждая сама по себе, в полной изоляции?

Чтобы ответить на этот вопрос, Шоу с некоторым трудом вырастила какое-то число атеринок, каждую в отдельном бассейне, устроенном так, что личинки не имели никакой связи с внешним миром и даже не видели своего отражения, так как стенки бассейнов были покрыты парафином. Когда малыши достигли определенной величины, их в первый раз поместили с другими рыбками того же вида, которые с самого рождения развивались все вместе нормальным образом. Сначала вновь прибывшие были как бы смущены, натыкались на своих товарищей и иногда уплывали прочь, словно хотели остаться в одиночестве, но уже через четыре часа выросшие в изоляции рыбки плавали в стае, как и все другие.

Довольно любопытно, что молодь, выращенная в полной изоляции, сбивалась в стайки через десять минут после знакомства друг с другом - намного быстрее, чем если бы они были посажены вместе с нормально выросшей молодью. Однако малышам, которые были изолированы только через неделю после рождения, понадобилось два с половиной часа, чтобы образовать стайку, из чего Шоу заключила, что их первоначальный контакт с товарищами на стадии встреч и уклонений воздвиг некоторую преграду между ними и их собратьями, которую они должны были преодолеть, прежде чем приобрели способность плавать нормальной стайкой. Вполне возможно, как считает Эвелин Шоу, что первое знакомство напугало их, затем, помещенные в изолированные бассейны, они не имели возможности преодолеть это свое первое впечатление, связанное с испугом, поэтому и не спешили сближаться друг с другом, когда их объединили в общем бассейне.

От крошечных атеринок, плавающих в лабораторном бассейне, до большой стаи тунцов, преследующих косяки анчоусов на просторах Тихого океана, дистанция огромного размера - и однако, как учат нас другие аспекты совместной жизни в море, она вполне закономерна. Ведь в той непрерывной борьбе, какая ведется под водой, стайность увеличивает шанс вида на выживание. Стайное поведение означает, что у крохотных рыбок, вышедших из беспечно брошенной икры, есть средство создать группу - группу, которая дает им защиту, облегчает поиски пары, а иногда даже и корма. В общем это более эффективный путь в борьбе за существование, чем одинокая жизнь. Около 4000 видов рыб с давних пор усвоили стайные повадки, и, насколько может судить человек, это сослужило им хорошую службу.